Симпатии к зрителю

«Мы познакомились с Лидией Андреевной на одном из концертов. Это было в тридцать втором году.…Выйдя на сцену, я остановился посередине, больше всего, боясь, что зрители заметят, как у меня дрожат коленки. Собрав оставшиеся силы, как мог задорнее начал читать: «Гармонь, гармонь, гуляют песни звонко…». Когда кончил, публика тепло ответила на мои старания, Ия ушёл со сцены. Но не успел в изнеможении присесть, как за мной бежит Михаил Наумович: - Идите, кланяйтесь. В смущении стал отказываться, тогда Лидия Андреевна подошла ко мне и сказала: - Молодой человек, нельзя не уважать публику, идите и поклонитесь ей.…Наша дружба с Лидией Андреевной продолжалась до последних дней её жизни. Она была прекрасной души человек, была большим другом нашей семьи,…Обычно имея несколько концертов в один вечер, она должна была после выступления быстро собраться и уехать. Но публика не отпускала её. Русланова вбегала за кулисы и причитала с отчаянием: - Я же опоздаю, там же меня ждут. – Но, прислушавшись к самозабвенным аплодисментам зала, улыбалась и говорила: - Ну, ещё одну! – Она никогда не скупилась на свои песни и отдавала себя щедро, с радостью, неся наслаждение другим, наслаждалась сама. Голосовые связки у Руслановой были такой выносливости, что позволяли ей участвовать в четырёх-пяти концертах за вечер. А сколько было сольных концертов! При мне секретарь Омского обкома партии, специально прилетевший в Москву, очень просил её выступить у них в городе. И она полетела в Омск, в Тюмень, в Томск и пела не скупясь, не жалея себя. Ни одна певица не работала столько, сколько Русланова…Я спросил её как-то: - Где собираетесь вы встретить Новый год? – Речь шла о первом  послевоенном – 1946 годе. - Везде, - ответила она, - и в Доме актёра тоже. И я встречал Новый год в Доме актёра. Уже после полуночи заметил, что столик, оставленный для Руслановой пуст. И вдруг она появилась – радостная, сияющая, оживлённая, вместе со своим мужем, генералом Владимиром Викторовичем Крюковым. Нельзя было не заметить появления Руслановой, и все начали поздравлять её. Они посидели минут двадцать и стали собираться уходить. Я подошёл к Лидии Андреевне и спросил: - Что же вы так скоро уезжаете? - Нас ждут ещё в пяти местах, - ответила она, - а новогодняя ночь так коротка. Я подивился её энергии: у неё было два концерта, потом она встретила Новый год дома, с семьёй, потом приехала в Дом актёра и должна поехать ещё в пять мест, где её хотят видеть и ждут с нетерпением. Часто встречал я Лидию Андреевну у Евдокии Дмитриевны Турчаниновой. …Особенно запомнилась мне одна из сред 1946 года…Беседовали, обсуждали новости, рассказывали интересные истории, читали стихи и, конечно, пели. Остужев прочитал из «Скупого рыцаря», Обухова, аккомпанируя себе на пианино, исполнила несколько романсов. Попросили спеть и Лидию Андреевну. - Простите, - сказала она, - но после великой Обуховой я петь не могу, не смею. В этих словах не было ни кокетства, ни подобострастия. Она сказала это естественно и просто, точно высказала своё глубокое убеждение, глубокое уважение одной певицы к другой. Слова её произвели на всех большое впечатление. Надежа Андреевна встала и поблагодарила Русланову: - Спасибо вам, Лидия Андреевна, за такие высокие слова обо мне, но чистосердечно скажу, что, как бы я ни пела, но если бы мы стали выступать вместе в одном концерте, то больший успех всё равно был бы у вас. Тут все дружно подхватили: - Вы обе великие певицы, каждая в своём роде, каждая по-своему.…И  тогда Лидия Андреевна сразу, без всяких слов запела:

«Выйду, выйду в чисто поле,

Посмотрю, какая даль.

Ветры буйные сказали:

Ты по милой не скучай.

Дайте лодочку - моторочку, моторочку, мотор,

Перееду на ту сторону, где милый ухажёр! –

и привела гостей, в том числе и Обухову, в восторг…Евдокия Дмитриевна встала и поцеловала Лидию Андреевну, а та посмеялась: - Да говорят мне, что неправильно пою, не на диафрагме. А кому, какое дело, как я пою: нравится – слушайте, не нравится – не слушайте. - Пусть их поют на диафрагме, дорогая, - сказала Евдокия Дмитриевна, - а я буду слушать вас. Неверно думать, что Русланова пела стихийно, как бог на душу положит. Хотя сама она говорила не раз, что поёт, как птица, которую выпустили из клетки. - Я выхожу на сцену и ощущаю себя птицей. Мне хочется петь, и я пою…Но в другой раз эту же песню Русланова могла спеть на улыбке… В третий – очень мажорно… Трудно сказать, от чего зависела такая смена настроения и её отношение к происходящему в песне, - наверно, от каких-то собственных переживаний певицы. Но не случайно баянисты, с которыми выступала Лидия Андреевна, сетовали на неё: нужно было быть очень чуткими, чтобы безошибочно идти за её настроением. «Сегодня вы так поёте, завтра иначе – никак под вас не подладишься», - говорили они ей. - На то я и Русланова, - отвечала она, - сегодня я эту песню так чувствую, а завтра – совсем по-другому. Как бы она не трактовала песню, голос её широко и свободно переливался от форт к нежному пианиссимо. И это так завораживало, что, бывало, стоишь за кулисами и думаешь: господи, и откуда такой божественный дар у этой простой русской женщины, откуда сила такая околдовывающая? …Она была очень музыкальна, и едва раздавались первые звуки, как с ней что-то происходило и она вся уже была во власти музыки. Поэтому, наверно, она так естественно могла начать песню с любой сильной ноты…Русланова сама часто говорила певицам, с которыми занималась, что повторить никого нельзя: так, как я спою, вы не споёте, не потому, что я лучше вас, а потому, что я – другая, по-другому чувствую, так, ак мне свойственно. И самое главное – найти свойственное вам. Без этого нет певицы. - Пойте, как поётся, только осмысленно, - любила она повторять…Главная черта таланта Руслановой – задорность, заразительность – особенно проявлялась при исполнении ею шуточных песен, частушек, припевок. Знала она их великое множество. В их исполнении появилась у неё в хорошем значении слова залихватскость, которая никому не позволяла остаться равнодушным. Она словно вливала в вас настоящий жизненный эликсир, и вы чувствовали , как быстро начинала бежать кровь по жилам и любые непреодолимые препятствия начинали казаться преодолимыми. Это истинно русская черта её творческой и человеческой души. Помню, как на двадцатилетнем юбилее Театра имени Вахтангова в зале сидела изысканная театральная публика. В концерте пел И. С. Козловский, играла К. А. Эрдели, участвовало много других прославленных мастеров. Всех их публика принимала восторженно. Но стоило только объявить: «Выступает Лидия Андреевна Русланова», как в зал будто бросили огонь – всё зашевелилось, заволновалось. Русланова, как всегда, вышла в русском костюме и спела «Меж крутых бережков», а потом пела и пела – и весь этот высококультурный зал самозабвенно аплодировал ей. Сидевший рядом Михаил Михайлович Тарханов сказал мне: - Какой же дьявольской силой обладает эта простая русская женщина, ведь она притягивает к себе, как магнит». («Лидия Русланова. В воспоминаниях современников». М., «Искусство», 1981. // Ф. Мишин. «Вечно живой голос». С. 153, 154, 158, 157, 160 - 163, 165 - 167, 169-171). «В 1960 году Русланова была с концертом в Феодосии.

Певица Надежда Андреевна Обухова

В это же время там отдыхала Н. А. Обухова. Надежда Андреевна пошла на её концерт и прислала мне потом восторженное письмо, в котором высоко оценивала и репертуар Руслановой, и её сценическое очарование, и её манеру держать себя перед публикой. Я подарила Лиде это письмо на память. По приглашению Обуховой Лида навестила её, а потом Надежда Андреевна часто расспрашивала меня о Руслановой, о её гастролях, о её здоровье».   («Лидия Русланова. В воспоминаниях современников». М., «Искусство», 1981. // К. Павлова-Давыдова. «Она была талантлива». С. 182). «Слава её была всепобеждающа. Имя её – одно только имя – приводило в концертные залы людей и в 30-е, и в 70-е года. (…). Славой и признанием народа не может соперничать с Руслановой никто из её коллег. Даже железнодорожное расписание было бессильно перед её популярностью – мне рассказывали, как на Сахалине, у глухого разъезда, люди постояли ночь, чтобы хоть одним глазом взглянуть на неё. И поезд остановился…», - вспоминала Л. Зыкина. /Л. Зыкина. «Лидия Русланова и театр песни». – «Театр», 1974, № 5, с. 104/. Рождённая в гуще народной, плоть от плоти его, она выработала в себе почти безошибочно, интуитивное ощущение подлинной красоты. - У Руслановой было имя, а званий ей вовсе и не нужно было, - сказал о ней Леонид Осипович Утёсов». /Там же, с. 111-112/…И всё-таки в блестящем созвездии имён русских певиц  ХХ века у Руслановой – особое место. Людмила Зыкина справедливо не раз говорила о ней именно как о певице особого рода, поражаясь её редчайшему умению соединить в своём искусстве и трагическое и комическое талант и плакальщицы и частушечницы. «Я… застала… только одну гениальную исполнительницу и страданий, и плачей, и причетов, и частушек… Лидию Андреевну Русланову. Ну, а гению, как известно, «законы божьи не суждены, ему пристали гения законы». /Там же, с. 104, 111-112/.  («Лидия Русланова. В воспоминаниях современников». М., «Искусство», 1981. // Н. Смирнова. «Русланова – это русская песня». С. 52 - 53).