В дом пришла беда

«Вскоре в дом пришла беда, кормить детей стало нечем. И Лида пошла – нищенкой – по дворам: просить милостыню и петь – для прокормления своей родни. И представьте себе, у маленькой певицы появилась своя «аудитория». Её стали зазывать во дворы, а одна купчиха, подавая медную монетку. Даже обучала «жалостливости»:

- Ты, девица, раньше, чем петь, сначала о себе расскажи: «Так, мол, и так, остались мы на свете одни, горемычные, а батя наш – солдатик – веру, царя и отечество защищает! Подайте копеечку ради Христа!». А уж когда тебе бросят, тогда только рот и открывай. Нечего для них петь задаром! Хождения с сумой продолжались почти год. На журчащий голосок пятилетней девочки особое внимание обратила какая-то чиновница, вдова. И сделала она доброе дело – определила всех троих детей по разным приютам. Так началась у Лиды самостоятельная жизнь». («Лидия Русланова. В воспоминаниях современников». М., «Искусство», 1981. // И. Прут. «Мы были большими друзьями». С. 122). «…сирота со слепой бабушкой пошли по миру в соседние селения, а там, чтобы прокормиться, приходилось петь всё больше жалобные песни, а в старообрядческих деревнях – духовные стихи, которые Прасковья, выросшая в строгой семье поморцев, хорошо знала сызмала.

Не унывай, душа моя,                          Я Твоя овца заблудшая,

Уповай на Господа!                             От Твоего стада

Ты видишь, Господи,                           Отставшая.

Печаль мою!                                           

Ты кого пошлёшь                                 Меня супостат улавливал,

На помощь мне?                                   На свои дела наставливал.

Или Ангела, иль Архангела?               О, Боже мой, я молюся Тебе!

Или сам сойдёшь,                                 Я молюся Тебе: не оставь меня,

Владыка мой.                                        Рабу грешную.

(Стих записан в 1910 году в селе Буковка Петровского уезда).  (Владимир Вардугин «Легенды и жизнь ЛИДИИ РУСЛАНОВОЙ». Саратов. Приволжское книжное издательство. 1999. С. 40). «Праздники на Святой Руси – неотделимы от песен. Песельников – людей, имевших незаурядный голос (пели все, и безголосые, но слушать любили отмеченных Божьей искрой) – приглашали на свадьбы, другие застолья. И семья Лейкиных-Горшениных славилась своим певцом. Маленькая Прасковья, взятая в соседнюю деревню бабушкой после смерти матери, познакомилась со своим родственником-певцом. «В той деревне пели много, особенно девки на посиделках, - вспоминала Русланова. – Там я впервые узнала, что песни не обязательно должны быть про горе или разлуку – таких наслушалась весёлых, озорных, отчаянных! В нашей семье пели многие – женщины, конечно. Мужчины считали ниже своего достоинства. Один только был дядя рябой, брат отца. Звали его Яша. Из-за песен был он деревенской знаменитостью. Пел Яша на свадьбах, на посиделках. Приглашали его почтительно, как крупную персону. Песен он в голове держал миллион, но чаще импровизировал. Это больше всего ценилось. Под его пенье все вокруг и плакали, и плясали. Когда он пел, я подходила поближе и старалась заглянуть в рот. «У тебя там дудочка?» - спрашивала я. – Все смеялись. Яша громче всех. «Не дудочка, - объяснял он, - а душа». «А что такое душа – большая дудка?». Совсем я тогда была маленькая. Но песни Яшины помню до сих пор. – Вспоминала Лидия Андреевна незадолго до смерти. – Очень часто, работая, старалась себе представить: а как бы вот это пел Яша? Как бы эту фразу произносил? Таких людей называют самородками. Яша был самородок очень высокой пробы». И сама Лидия Андреевна – самородок. А они, как известно, встречаются не в пустых породах – в золотоносных жилах, среди мелких золотых крупинок. Сколько их, этих крупинок, окружало её, если вся крестьянская (да и городская!) Россия была поющей! Обрядность пронизывала все праздники, коих насчитывалось неисчислимое множество,…происходили… на глазах любознательной и смышленой Прасковьи Лейкиной, впитывавшей впечатления, чтобы потом, извлекая их из памяти, переплавлять в драгоценные слитки своих неувядаемых песен». (Владимир Вардугин «Легенды и жизнь ЛИДИИ РУСЛАНОВОЙ». Саратов. Приволжское книжное издательство. 1999. С. 35). «Панька Лейкина и сама встревала в частушечную перепалку взрослых, вызывая всеобщий смех подгулявших гостей. «…Приучили нас ходить на свадьбу на весёлую, - вспоминала Лидия Андреевна далёкие и счастливые детские годы, когда рядом с нею была мама, бабушка, брат и другие многочисленные родственники – двоюродные и троюродные братья и сёстры, тётки и дядьки… - Я ходила с невестками, которые хотели плакать и плясать. Я старалась их как-то развлекать. Спрашивала: «А что ты любишь больше: плакать или песни петь?». Она говорила: «Да как тебе сказать? Ты вот сейчас поплачешь, а потом – попляшешь». Так я и делала: и пела, и плясала. Ну, за это мне кто-нибудь что-нибудь там даст, а я в восторге. Потом я научилась ходить на свадьбы, деревенские свадьбы. Они пляшут, поют, - и мне очень интересно. Скоро я научилась деревенские песни петь, - весёлые, плясовые. Начала всяческие песни петь – «Утушку луговую» там… - «Да ты никак не умеешь плясать?». – Я говорила: «Да умею я, я всё умею: и петь, и плясать». И вот я пою…». Рассказывая слушателям о своём детстве, в 1970 году Лидия Андреевна вспоминала: «Родители мои крестьяне, а родилась я в деревне, у бабушки. Бабушка была песельница, и ходила по свадьбам. И бабушка пела, и я по всем свадьбам ходила с ней. Я садилась в уголок и слушала. Настроение часто менялось: то пели грустную невестину песню, от которой плакала и мать, и невестка, и я с ними. Потом вдруг начинали, когда плясать, то конечно всё кружилось. Не выходила я плясать, потому что меня бы там сапогами затоптали. Но мне очень хотелось плясать. И я вылазила на лавку и подплясывала. Но песня мне врезалась в душу и память навсегда». Недолго распевала бедовая девчушка развесёлые песни на свадьбах у односельчан…».  (Владимир Вардугин «Легенды и жизнь ЛИДИИ РУСЛАНОВОЙ». Саратов. Приволжское книжное издательство. 1999. С. 39-40).